Зарегистрироваться

Философия сознания

Категории Философия сознания | Под редакцией сообщества: Философия

Философия сознания (philosophy of mind) – отрасль аналитической философии, связанная с изучением философских аспектов проблемы сознания (онтологического, эпистемологического и методологического) и интеграцией разного рода данных естественных наук о сознании.

Аспекты проблемы сознания

Онтологический аспект проблемы сознания предполагает прояснение его структуры (здесь ключевую роль играет рассмотрение интенциональности сознания, т. е. его направленности на те или иные объекты) и уточнение его онтологического статуса по контрасту с подобным статусом тел и в контексте решения проблем ментальной каузальности (возможности сознания влиять на процессы в мозге, а значит и на поведение человека), природы и тождества личности и свободы воли.

Эпистемологический аспект конкретизирует познавательные возможности человека по отношению к феномену сознания и механизмы его познания, а методологический аспект касается приемов, используемых при изучении сознания в философии сознания и в естественных науках о сознании.

История философии сознания

Центральной темой философии сознания является вопрос об отношении сознания (которое понимается либо как совокупность приватных ментальных состояний, квалиа, непосредственно доступных только с позиции «первого лица», только самому переживающему их субъекту, либо как особое состояние мониторинга, осуществляемого субъектом над своими внутренними процессами; эти смыслы не совпадают) и мозга: проблема сознание-тело. Решение этой проблемы позволяет уточнить онтологический статус сознания.

Термин «философия сознания» (philosophy of mind) спорадически употреблялся еще в эпоху Просвещения, обычно в вариации «философия человеческого сознания». Но особое значение и само это понятие, и соответствующая ему дисциплина обрели в середине 20 века. В дальнейшем вес философии сознания относительно других философских дисциплин лишь возрастал. Сейчас ей нередко отводят роль «первой философии». Рост ее влияния во многом был связан с активизацией естественнонаучных исследований сознания (в нейронауке, когнитивной науке, экспериментальной психологии и т. д.), результаты которых, с одной стороны, нуждались в философском осмыслении, с другой – могли служить моделями для построения философских теорий сознания.

Переломным событием в истории философии сознания 20 в. стала публикация книги Г. Райла «Понятие сознания» («The Concept of Mind», 1949). Под влиянием бихевиористских идей позднего Витгенштейна, отрицавшего, в частности, возможность т. н. приватного языка, Райл выдвинул программу избавления от духовной субстанции, картезианского «привидения в машине». Он истолковал ментальные состояния как поведенческие диспозиции. Вместе с тем Райл признавал, что в ряде случаев – прежде всего когда речь шла об ощущениях – его предложения были далеки от совершенства. Недоделки Райла попытался устранить У. Плейс, который считал, что ощущения и др. недиспозициональные ментальные состояния можно напрямую отождествлять с состояниями мозга, тем самым лишая их онтологической самостоятельности. Эта линия была продолжена в трудах Г. Фейгла, Дж. Смарта, Д. Льюиса и получила наиболее полное обоснование в трактате Д. Армстронга «Материалистическая теория сознания» («A Materialist Theory of the Mind», 1968). Теоретики тождества не отрицали, что ментальные состояния кажутся отличными от состояний мозга, с которыми они, по предположению, тождественны. Но и Утренняя звезда кажется чем-то отличным от Вечерней звезды, хотя на самом деле это одна и та же планета. И так же как мыслимо, что это были бы две планеты, мыслимо онтологическое различие между ментальным и физическим. Но по факту они тождественны, хотя лишь случайно.

Теория тождества оставила нерешенными ряд проблем. Так, оставались не до конца проясненными причины возникновения кажимости различия ментального и физического. Один из наиболее распространенных ответов привязывает их к факту двойного доступа, имеющегося у человека к одной и той же реальности. В восприятии она предстает как нейронные процессы, в интроспекции – как субъективные и приватные ментальные состояния, квалиа. Но проблема состоит в том, что тождество в таком случае выносится на «кантианский» уровень сверхчувственной реальности, уровень вещей в себе, представление о которых плохо совмещается с натуралистической установкой подавляющего большинства аналитических философов. Еще одна угроза для теории тождества исходила от разработок С. Крипке, который показывал, что всякое тождество должно быть необходимым, что явно не соблюдается в случае предполагаемого тождества ментального и физического: если бы они были необходимо тождественны, одно было бы немыслимым без другого. Серьезные удары по физикализму теоретиков тождества были нанесены и разного рода мысленными экспериментами, такими как Мэри-суперученый Ф. Джексона, зомби-сценариями Д. Чалмерса и т. п. Дальнейшие дискуссии, отталкивающиеся от проблем теории тождества, пошли по трем основным направлениям.

Представители первого направления, такие как Дж. Перри или Б. Лор, а также Дж. Ким (отталкивавшийся от дэвидсоновской версии теории тождества, известной под названием «аномального монизма», и трактовавший отношение между ментальным и физическим в терминах супервентности), пытались усовершенствовать аргументы теории тождества и защитить ее от антифизикалистских возражений.

Второе – элиминативистское – было радикализацией исходных положений данной теории. П. Фейерабенд, Р. Рорти, П. М. Черчленд, П. С. Черчленд и др. считали, что для эффективного избавления от ментального необходимо признать его сугубо вербальной иллюзией, возникающей в рамках «народной психологии», т. е. в контексте обыденных суждений людей о самих себе и о других. Статус «убеждений», «желаний», «ощущений» и т. п., с их точки зрения, мало чем отличается от статуса «ведьм» или «флогистона». И хотя в наши дни это не очевидно, прогресс нейронауки со временем приведет к осознанию данного обстоятельства и постепенной элиминации из языка ментального словаря – а вместе с ним и самого ментального.

Идеи элиминативистов натолкнулись на упреки в контринтуитивности. Трудно поверить, к примеру, что прекращение употребления слова «боль» избавит людей от страданий. Тем не менее элиминативизм не сошел со сцены. Наиболее влиятельным представителем этого направления в начале XXI в. является ученик Райла Д. Деннетт. Для обоснования элиминативистского тезиса о том, что люди по существу ничем не отличаются от зомби, он выстраивал целую систему аргументации. В частности, он показывал, что интенциональность, которую антифизикалисты считают нередуцируемым свойством ментального, можно интерпретировать в физическом смысле как определенную характеристику материальных систем, возникающую вследствие действия естественного отбора, закрепляющего в этих системах паттерны целесообразного (т. е. нацеленного на достижение какой-то цели и уже поэтому интенционального) поведения. Другим компонентом системы Деннетта является демонстрация иллюзорной природы обыденных представлений о ментальной жизни человека. В книге «Объясненное сознание» («Consciousness Explained», 1991) Деннетт доказывал, что идея Я как центра ментальной жизни («картезианский театр») должна уступить место децентрированной концепции психики («модели множественных набросков»), лучше соответствующей параллельной архитектуре мозга как особого биологического компьютера. Появление иллюзии Я Деннетт объясняет влиянием культуры. И хотя она не может полностью исчезнуть, в будущем, считает он, она станет менее «токсичной». Токсичность же ее связана с тем, что она подталкивает к «пораженческим» дуалистическим взглядам, которые сдерживают развитие экспериментальной нейронауки. Философия сознания, считает Деннетт, не должна подавать себя в качестве автономной области, и она не должна быть кабинетной дисциплиной. Ее задача – расчищать своими моделями, метафорами и мысленными экспериментами территорию для научных изысканий. Она может ставить провокационные вопросы, но ответы на них дадут ученые. Идея о необходимости тесного союза философии сознания с экспериментальной наукой является общей установкой философского сообщества в начале XXI в. Но далеко не все авторы призывают отказываться от специфически философских методов решения теоретических проблем путем концептуального анализа. К числу сторонников концептуального анализа относятся многие из тех, кого не устраивает ни элиминация ментального как особой реальности, ни отождествление ментальных состояний с процессами в мозге.

Представители этого третьего направления, Т. Нагель, Дж. Сёрл, Д. Чалмерс и др., доказывают онтологическую нередуцируемость ментального к физическому. При этом многие из них считают, что ментальное является эмерджентным продуктом мозга. Детальную версию этой концепции разработал Дж. Сёрл. С точки зрения Сёрла, сознание как совокупность квалитативных состояний является высокоуровневым свойством нейронных систем, которое не существует в отрыве от них, а реализовано в мозге.

Активизацию сторонников нередукционистского подхода к сознанию в конце XX в. не без оснований связывают с влиянием Д. Чалмерса. В середине 90-х гг. Чалмерс выступил с идеей различения «трудной» и «легких» проблем сознания. «Легкие проблемы» связаны, по мнению Чалмерса, с построением моделей различных когнитивных операций и отысканием нейронных коррелятов сознания. Они могут быть решаемы стандартными методами экспериментальных наук. «Трудная проблема сознания» – это вопрос о том, почему функционирование мозга вообще сопровождается субъективным опытом, и о том, как это возможно. Именно «трудная проблема сознания» составляет, по Чалмерсу, ядро классической проблемы сознание-тело. К. Макгинн и его сторонники считают ее нерешаемой, утверждая, что люди «когнитивно замкнуты» относительно вопроса об отношении ментального и физического.

Другие более оптимистичны. В работе «Сознающий ум» («The Conscious Mind», 1996) сам Чалмерс решает «трудную проблему» на пути постулирования фундаментальной реальности ментального: функционирование мозга сопровождается субъективным опытом потому, что сам субъективный опыт (или «протоопыт») является основой или носителем структурных физических свойств. Это решение открыло дорогу для различных панпсихистских теорий, широко обсуждаемых в литературе по проблемам сознания начала XXI в. Допуская каузальную релевантность ментального, Чалмерс, однако, отказывался признать возможность прямого влияния ментальных состояний на физические процессы, придерживаясь тезиса о каузальной замкнутости физического. Этот тезис, утверждал он, является фундаментом современного естествознания. Данная позиция Чалмерса сближала его взгляды с эпифеноменализом, учением о каузальной бесплодности ментальных состояний. Это обстоятельство катализировало дискуссии об эпифеноменализме. А. Элитцуром, У. Хескером и др. авторами были предприняты значительные усилия по опровержению этой контринтуитивной доктрины.

Одним из ключевых вопросов сегодняшней философии сознания является проблема согласования тезиса о прямой каузальной действенности ментального и положения о каузальной замкнутости физического. Некоторые авторы считают подобное согласование возможным – при условии допущения влияния квантовых феноменов на процесс порождения сознания мозгом. Идея квантовых основ сознания – репутация которой, впрочем, является весьма шаткой в наши дни – получила распространение еще на рубеже 80-х и 90-х гг. XX в. в связи с работами Р. Пенроуза и С. Хамероффа. Пенроуз использовал ее в контексте тезиса о неалгоритмизируемости человеческого сознания. О невозможности провести строгую аналогию между человеческим сознанием и компьютерной программой говорили и др. авторы. Так, Х. Дрейфус писал, что, в отличие от компьютерных программ, человеческое сознание изначально погружено в жизненный мир, а Дж. Сёрл иллюстрировал отличие человеческого и искусственного интеллектов при помощи Аргумента китайской комнаты. Между тем, компьютерная метафора с середины XX в. была и остается одним из самых эффективных инструментов исследования сознания. Х. Патнэм, Дж. Фодор и др. предпринимали значительные усилия для отыскания таких средств описания сознания, которые были бы совместимы с его предположительно программной природой. Однако на рубеже XX и XXI в. многие разочаровались в эффективности этих усилий. Патнэм стал называть когнитивную науку (развивающую компьютерную метафору) «химерой», а Фодор утверждал, что эта метафора действенна лишь на уровне специализированных модулей сознания, но не подходит для характеристики его интегративных, надмодульных механизмов и т. п.

Тесное пересечение когнитивной науки с традиционной философией сознания, занимающейся такими вопросами, как проблема сознание-тело, ментальная каузальность, природа ментального, интенциональность и т. п. иллюстрирует особенности современного состояния философии сознания и указывает на необходимость, с одной стороны, ее дальнейшей интеграции с науками, с другой – уточнения ее собственного проблемного поля.

Рекомендуемая литература

Armstrong D. M. A Materialist Theory of the Mind. Rev. ed. L., 1993;

Blackmore S. Consciousness: An Introduction. N. Y., 2003;

Dennett D. C. The Intentional Stance. Cambridge MA, 1987;

Dennett D. C. Consciousness Explained. Boston, 1991;

Chalmers D. J. The Conscious Mind: In Search of a Fundamental Theory. N.Y., 1996;

Kim J. Philosophy of Mind. Cambridge MA, 2006; McGinn C. The Mysterious Flame: Conscious Minds in a Material World. N. Y., 1999;

Searle J. R. Mind: A Brief Introduction. Oxford, 2004;

Дубровский Д. И. Сознание, мозг, искусственный интеллект. М., 2007;

Пенроуз Р. Новый ум короля: О компьютерах, мышлении и законах физики. М., 2003;

Райл Г. Понятие сознания. М., 1999;

Юлина Н. С. Головоломки проблемы сознания: Концепция Дэниела Деннетта. М., 2004;

Васильев В. В. Трудная проблема сознания. М., 2009.

Эта статья еще не написана, но вы можете сделать это.