Сравнительно-историческое языкознание

Сравнительно-историческое языкознание – дисциплина языкознания, исследующая закономерности эволюции языкового материала в условиях исторической дивергенции языковых систем. Основные категории сравнительно-исторического языкознания – материальное родство языков и регулярные соответствия форм родственных языков. Родственными считаются языки, происходящие от одного языка-предка, который называется праязыком или языком-основой.

↑Основные разделы компаративистики

В сравнительно-историческом языкознании условно выделяются разделы, относящиеся к общему и частному языкознанию. Разделы сравнително-исторического языкознания, изучающие семьи языков, в основном индоевропейскую, семито-хамитскую (афразийскую) и некоторые другие, так называемые «сверхсемьи» (урало-алтайские и др.), проблемы родства малоизученных языков (например, африканских), общие проблемы закономерностей конвергенции и дивергенции языков, традиционно относятся к общему языкознанию. Разделы компаративистики, изучающие конкретные группы индоевропейских языков (славянских, германских, романских) или отдельные семьи (тюркские, монгольские) относятся к частному языкознанию.

↑Понятие языкового родства

Родство языков является фундаментальным понятием сравнительно-исторического языкознания. Доказательство родства языков основано на определенных теоретических постулатах: на допущении произвольности и грамматической мотивированности языкового знака, на понятии формы как способности единицы языка разлагаться на основную и формальные составляющие, входящие в состав других языковых единиц, на понятии непрерывности языковых изменений.

Произвольность единицы языка означает, что ее фонетическая и семантическая составляющие принципиально взаимонезависимы, что в языке любое представление может обозначаться любым звуковым комплексом, если он организован в соответствии с принципом членораздельности, т.е. состоит из воспроизводимых органами речи последовательности звуков. Мотивированность языковой единицы означает, что каждый язык захватывает определенный состав значений, которые он формализует в виде грамматических моделей, поэтому формы со сходным грамматическим значением получают характерное для данного языка аналогичное грамматическое оформление. Морфологическая форма означает, что в системе языка образуются классы единиц объединенных общими грамматическими показателями.

Из этих положений следует независимость пересекающихся семантических, фонетических и грамматических рядов слов. Если в нескольких языках  обнаруживаются систематические соответствия и грамматической формы сходных по значению слов и регулярные звуковые соответствия фонетического состава  слов сходного значения, а формальные показатели (например, парадигм спряжения глагола) также соответствуют друг другу, то такие языки не могут не быть родственными. Например, санскритское matís – ‘мысль’, латинское mens/mentis – ‘разум’, ’мысль’, готское gamunds – ‘память’, литовское mintìs – ‘мысль’, старо-славянское или русское ‘мысль’, ‘память’, ‘мнить’, греческое μυθος –‘речь’, ’миф’, ирландское smuainim – ‘думаю’; русское  мышь, санскритское múş-, ново-персидское mūŝ, греческое μϋς, латинское mūs, албанское mi, древне-верхне-немецкое mûs, армянское mukn и т.д.

На основе постулата о непрерывности языковых изменений (факты сохранения старого и введения нового в языке представляются непрерывными) осуществляется реконструкция: внешняя – на основе сопоставления разных языков и внутренняя – на основе сопоставления более поздних и более ранних форм одних и тех же слов в памятниках одного языка. Сравнительно-историческое языкознание реконструирует формы языков-основ различных уровней (праславянского, прагерманского и т.д.) и формы общего для всей группы родственных языков языка-основы. При этом теоретически разводятся понятия праязыка и языка-основы. Каждый язык изменяется по своим собственным моделям. Если, например, установлено, что в некотором языке происходит палатализация (смягчение) согласных звуков в определенной позиции и что все звуки определенного рода в данной позиции в данном языке стали палатализованными (например, k < s), то это не означает, что в другом, даже родственном языке, имел место подобный процесс. Из этого следуют два вывода.

Вывод первый. Если в группе родственных языков наблюдается определенные соответствия (K< S: греч. καρδια, лат. cor/ cordis, готск. hairtō, ст. слав. сьрдьце, русск. сердце, лит. ŝerdis, авестийск. zərəd: индо-евр. *kerd-/ праслав. *sьrьd-), то это может означать, что либо некогда в праязыке существовали  диалекты – предки древнегреческого, италийских, германских, с одной стороны, и диалекты – предки славянских, балтийских, иранских языков, либо что в группах соседствовавших диалектов индоевропейского праязыка происходили параллельные изменения, либо что фонетическая система праязыка имела некоторые неизвестные свойства, обусловившие соответствующие различия в языках-потомках, либо что в некоторых языках-потомках независимо выработались некоторые особенности, приведшие к соответствующим изменениям. Многие индоевропейские языки восточного ареала – славянские, балтийские, иранские, индийские, армянский, в которых происходила палатализация заднеязычных, называются языками сатем (авестийское satəm – сто), а языки западного ареала – греческий, италийские, германские, кельтские и некоторые другие – соответственно называются языками кентум (лат. centum – сто). 

Но поскольку наблюдается целый ряд родственных черт индийских, иранских, армянского и греческого языков, и целый ряд родственных черт славянских, балтийских и германских языков, причем, эти черты достаточно сложным образом пересекаются в различных группах языков, выдвигается ряд конкурирующих гипотез о соотношении языков кентум и сатем, но также и о строении фонетической системы праязыка на различных стадиях его развития.

Вывод второй. Реконструкция осуществляется только на основе положительных данных. Так, романские языки, происходящие от латинского языка, утратили формы латинского склонения имен и большинство форм спряжения глагола, поэтому результаты реконструкции прароманского состояния существенно отличаются от реальности в виде латинского и других (мертвых) италийских языков (сабинского, оскского, умбрского и др.).  Общая реконструкция системы праязыка всегда имеет вид более или менее подтвержденной гипотезы, хотя вероятность подобных гипотез обычно весьма велика, поскольку в фонетических и грамматических системах языков мира обнаруживаются так называемые универсальные закономерности.

↑Понятие этимологии

Научная теория или гипотеза верифицируется и компрометируется на основе своего прогностического или объяснительного потенциала. Дисциплина сравнительно-исторического языкознания этимология и представляет собой систему объяснения форм конкретных языков на основе реконструкций различного уровня.  Реконструированная форма является формулой регулярных соответствий звуков, слов или морфем родственных языков. Поскольку общая реконструкция основана на индукции, в реальных языках остается множество слов, не включенных в построение реконструируемой формы. Учитывая, что каждое слово в языке имеет свою историю, в словарном фонде языка этимологом обнаруживаются слова, которые можно объяснить исходя из такой формулы. Так, русское слово чужой возводится к праславянской форме *tjudjь, производной от готской формы þiuda – ‘народ’, лит. tauta, ирл. tūath, оск. touto, нем. Deutch  с тем же значением ‘народ’. Из этого можно сделать, но уже за пределами сравнительно-исторического метода, вывод об этническом самосознании древних индоевропейских общностей Европы.

В составе индоевропейских языков выделяются группы языков, генетически восходящих к общему индоевропейскому праязыку, но более близкого родства: славянские, балтийские, германские, кельтские, италийские (латинский, оскский, умбрский и др.) и производные от латинского романские (итальянский, французский, испанский и др.), албанский, греческий, армянские, индийские (санскрит, хинди, урду и др.), иранские (персидский, пушту, таджикский, осетинский и др.), объединяемые в индоиранские языки, тохарские, анатолийские (хеттский, палайский, лувийский и др.). Кроме того, обнаружены памятники целого ряда отдельных индоевропейских языков или даже групп, как иллирийские языки, фригийский, лидийский, ликийский, македонский и т. д., представленных по большей части отдельными эпиграфическими памятниками (надписями), отношение которых к той или иной группе не всегда можно надежно установить. В принципе, по мере появления новых археологических находок возможно открытие новых фактов известных языков и еще неизвестных науке индоевропейских языков. Значимо, однако, то обстоятельство, что материал новых открываемых языков объясним на основе теории индоевропейского родства.

↑Проблемы и перспективы сравнительно-исторического языкознания

Сравнительно-исторические исследования за пределами индоевропеистики наталкиваются на значительные трудности, связанные с типологическими особенностями языков. Разработка и применение строгого сравнительного метода к индоевропейским языкам определяется особым характером их структуры – не только наличием развитых форм словоизменения и словообразования, но также и определенным соотношением строения единиц различных уровней языковой системы. Так, в русское слово «ладья/ лодья» членится на слоги: лα-дja, а морфологическое членение того же слова: лод’-j-а, слово лодка делится на слоги ло-дкъ, а членение этого слова на морфемы будет: лод-к-а. В результате так называемые морфемные швы не совпадают со слоговыми швами и в различных сочетаниях звуков происходят различные фонетические и морфологические процессы (как палатализация д в слове ладья), которые оставляют соответствующие следы – рефлексы. Совокупность таких рефлексов позволяет на основе сопоставления соответствующих форм реконструировать форму прязыка. Например, праславянская форма лодья – *oldī (ср. лит. aldija – ‘челн’, датск.  olde – ‘корыто’; ‘лебедь’– праславянский *olbõdь наряду с родственным латинским albus –‘белый’и др.). Это позволяет установить, что средне-нижненемецкая loddie, шведская lodia, норвежская lodje  заимствованы уже из древнерусского языка, поскольку в этих словах отражена перестановка ol < lo.

Процесс реконструкции в языках большинства других семей затрудняется в том отношении, что для языков мира более характерна не фузионная, как в приведенных примерах, а агглютинативная (‘склеивающая’) грамматическая техника. Так, шорское слово ныбак – ‘сказка’ склоняется: (род.п.) ныбактын, (вин.п.) ныбакты, (местн. п.) ныбакта и т.д. При этом слоговое членение слова совпадает с морфемным: ны-бак-тын. Поэтому звуковой состав морфемы оказывается достаточно устойчивым исторически, и установить историческую судьбу слова зачастую трудно. При многочисленных и неопределенных фактах взаимных заимствований, а также  ограниченной письменной традиции многих тюркских языков их научная классификация и реконструкции форм существенно уступают в надежности индоевропейским реконструкциям[1]. Это относится даже в большей мере к сино-тибетским[2], тайским, языкам Африки и другим.

Сравнительно-исторический метод, сложившийся в начале XIX века и разработанный в течение XIX – первой половины XX века на базе индоевропейских языков, является основой понятийной системы и методологии языкознания: все основные понятия и теоретические принципы языкознания были сформулированы в ходе сравнительно-исторических индоевропейских исследований, сделавшего языкознание точной гуманитарной наукой. Поэтому компаративистическая подготовка является неотъемлемой составляющей профессионального образования лингвиста. Общетеоретическое значение компаративистики состоит в том, что на основе изучения генетических отношений языков она устанавливает возможности и закономерности исторического изменения определенного языкового материала.

Сравнительно-историческое индоевропейское языкознание имеет большое культурное, образовательное и философское значение. Бóльшая часть современного человечества использует в качестве родных, иностранных и классических индоевропейские языки: это Западная и Восточная Европа, Северная Азия, Северная и Южная Америка, Южная Африка, Индия, Афганистан, Пакистан, Бангладеш. По-видимому, общеиндоевропейский язык в том виде, в каком его унаследовали современные группы индоевропейских языков – славянская, германская, греческая, италийская и романская, балтийская, индо-арийская и др., сформировался на территории Центральной Европы (перекресток нынешних Сербии, Хорватии, Словении, Австрии, Южной Германии, Чехии, Румынии, Венгрии) и в Южнорусских степях. Грамматическая и в особенности лексическая система индоевропейского языка так называемого периода распада индоевропейской общности отражает исходную духовную, материальную культуру, социальную организацию, унаследованные и развитые народами, говорящими на индоевропейских языках. Язык формирует мышление и картину мира, характерную для говорящей общности в ее культурно-исторической перспективе. Поэтому сравнительно-историческое языкознание и является основой научного изучения культуры.

↑Рекомендуемая литература

1. Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов.(1970) М.: Прогресс-Универс,1995.

2. Бурлак С.А., Старостин С.А. Сравнительно-историческое языкознание. Учебник для студентов высших учебных заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2005.

3. Герасимов. Проблемы отражения ларингалов в ведийском языке. М.: КомКнига, 2009.

4. Кочергина В.А. Санскрит.М.: Академический проект, 2007.

5. Красухин. К.Г. Введение в индоевропейское языкознание. М,: Academia, 2004.

6. Макаев Э.А. Общая теория сравнительного языкознания. М.: Едиториал УРСС, 2004.

7. Мейе А. Сравнительный метод в историческом языкознании.(1925) М.: Изд-во иностранной литературы, 1954.

8. Семериньи О. Введение в сравнительное языкознание. (1970) М.: Прогресс, 1980.

9. Сравнительно-историческое изучение языков разных семей. Современное состояние и проблемы. М.: «Наука», 1981.

10. Сравнительно-историческое изучение языков разных семей. Задачи и перспективы. М.: «Наука», 1982.

11. Трубецкой Н.С. Избранные труды по филологии. М.: «Прогресс», 1987.

12. Фортунатов Ф.Ф. Сравнительное языковедение. М.: Государственное учебно-педагогическое издательство, М.: 1956. Т.1. С. 23-199.

13. Широков О.С. Языковедение: введение в науку о языках. М.: Добросвет, 2003.