О планах Европы знали в Кремле

За последние несколько лет СВР России ввела в научный оборот бесценные архивные материалы, добытые нашими резидентурами в предвоенные годы и в период Второй мировой войны. Они освещают ключевые проблемы, которые сегодня, к сожалению, часто подвергаются некорректному с точки зрения исторических и правовых реалий толкованию, а по сути дела преднамеренной фальсификации.

Особый интерес в этом контексте представляют документы, касающиеся Мюнхенского сговора, политики Польши, событий вокруг Прибалтики. Документы по первой из названных тем опубликованы в специальном выпуске вестника МГИМО, двум другим посвящены сборники документов «Прибалтика и геополитика» и «Секреты польской политики», которые представлены общественности в 2009 году.

Документальные свидетельства позволяют лучше понять смысл политических маневров держав, их планы и расчеты. Эта информация содержится в конфиденциальных документах иностранных государств, предназначенных для узкого круга лиц в руководстве своих стран и лишенных пропагандистского налета.

В то же время они дают представление о том, насколько внешней разведке страны удалось выполнить свою функцию оперативного информирования политического руководства Советского Союза. Архивные документы говорят о том, что разведка располагала возможностями получения актуальной информации и секретных документов основных участников военно-политических событий. Такого рода информация оперативно докладывалась в Кремль.

Так начинался Мюнхен

От итальянского посла в Лондоне в МИД Италии пришла шифртелеграмма о состоявшихся там 28-29 апреля 1938 года англо-французских переговорах на уровне премьер-министров. Сообщалось, что информация заслуживает доверия, источник имел возможность ознакомиться со стенографической записью состоявшихся бесед. Отмечалось, что переговоры шли преимущественно в форме диалога Н. Чемберлена и Э. Даладье, а присутствовавшие при этом министры иностранных дел Э. Галифакс и Ж.

Бонне вступали в разговор лишь для прояснения некоторых деталей.

Из телеграммы следовало, что главы правительств Великобритании и Франции условились относительно шагов, названных ими демаршами, которые следует предпринять в Праге и Берлине для решения Судетского вопроса в свете тех условий и требований, которые выдвигаются Германией.

Под демаршем в Праге понимается совет чехословацкому правительству удовлетворить требования А. Гитлера в отношении германского меньшинства в стране. Демарш в Берлине имеет целью информировать правительство рейха о концепции политики Англии и Франции в отношении Чехословакии и согласованных шагах двух стран в Праге.

Итальянский МИД, получив такого рода информацию, естественно, чрезвычайной важности, направил ориентировку послам в Берлине и Париже. Текст сообщения, с которого начался отсчет Мюнхенского процесса, оказался вскоре в распоряжении советской внешней разведки. После перепроверки сведений о планируемых Англией и Францией акциях, которые выходили далеко за рамки общепринятых форм межгосударственных отношений, в Центре была подготовлена информация для руководства страны. Записка НКВД, в состав которого структурно входила разведка, за подписью наркома направляется в три адреса: Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) И. Сталину, Председателю Совета народных комиссаров В. Молотову и наркому обороны К. Ворошилову.

Сценарий события, которое войдет в историю как Мюнхенский сговор (место встречи Н. Чемберлена и Э. Даладье с А. Гитлером и Б. Муссолини), вступил в фазу его реализации. Затем последовало беспрецедентное «выкручивание рук» чехословацкому руководству, которому навязывались все новые уступки нацистам.

Все последующие перипетии подготовки и проведения Мюнхенской конференции внимательно отслеживались нашей разведкой, информация направлялась в Центр. Кремль был детально осведомлен о замысле англофранцузской акции, который укрыли покрывалом, названным политикой умиротворения. На самом деле сверхзадачей Мюнхенского сговора было направить гитлеровскую агрессию на Восток. Это с очевидностью следовало не только из анализа самого смысла этого действа и сопутствовавших ему внешнеполитических шагов Англии и Франции, но и тех оценок, которые присутствовали в документах, добывавшихся загранаппаратами разведки в европейских странах. В информации НКВД, направленной в Кремль, сообщалось, например, что агентурным путем перехвачены донесения в свой МИД послов ряда стран.

Посол Финляндии в Великобритании Гриппенберг сообщал телеграммой от 25 ноября 1938 года о беседе с членом британского кабинета, который заявил ему: «Англия и Франция не будут препятствовать германской экспансии на Восток. Позиция английского правительства такова: поживем – увидим, пока не возникнет большой конфликт между Германией и СССР».

Посланник Финляндии Палин писал из Риги:

«Лишний раз стало яснее ясного, что восточно-европейские дела и сохранение статус-кво на восток от германских границ не интересует Англию настолько, чтобы от нее в случае нужды можно было бы ожидать какой бы то ни было действенной помощи. Напротив, говоря об Англии, ссылались на известные горькие слова о том, что Англия, конечно, будет заботиться о сохранении мира, пока малых государств будет достаточно для раздела».

Прогнозы и оценки высокопоставленные дипломаты, согласимся, давали весьма реалистичные.

Телеграмма из загранаппарата разведки в Праге о том, что послы Англии и Франции посетили президента Чехословакии и заявили в ультимативном тоне о необходимости принятия всех германских условий, а также о том, что ее международные договоры аннулируются, пришла в Москву оперативно. Это подтверждало, что осуществление лондонского сценария неотвратимо близится к своему финалу.

Информированность Кремля о всех нюансах англо-французского плана решения чехословацкого вопроса позволила советскому руководству принять обоснованное решение не ввязываться в открытую конфронтацию с Германией. СССР продолжал настаивать на необходимости создания коллективной безопасности в Европе, но одновременно был вынужден осуществлять меры укрепления обороноспособности страны в расчете на собственные силы.

Из варшавских сейфов

Положение Польши как восточного соседа Германии предопределило и ее место в планах нацистов по решению национальных задач Германии, как они представлялись А. Гитлеру и его сподвижникам. У довоенного польского режима было свое понимание ситуации и приоритетов своей внешней и оборонной политики. Внешняя разведка располагала возможностями получения секретной информации из Варшавы, в том числе документов МИД, Генштаба, и других польских структур.

В последние месяцы 1934 года министр иностранных дел Польши Ю. Бек имел ряд встреч с политическими и государственными деятелями Франции, Англии, Германии, в ходе которых излагал свое видение европейской ситуации и советского фактора во внешней политике его страны на ближайшую перспективу.

Не найдя для себя приемлемым вести откровенные разговоры с официальными лицами Франции, линию которых на развитие отношений с СССР он не воспринимал, Ю. Бек пожелал сориентироваться на крайне правый фланг французской политической жизни. Из содержания одной из таких встреч, состоявшейся в помещении польского посольства в Копенгагене, следовало, что ему импонирует идея создания блока Германия—Польша—Франция, который в решающей степени определил бы политический климат в Европе. Он разделяет мысль об объединении усилий западных держав для противоборства с Россией в целях ее раздробления на отдельные территории по национальному признаку. Он выразил надежду, что правые во Франции, придя к власти, незамедлительно аннулируют франко-советский договор о взаимопомощи.

Тогда же Ю. Бек поделился своими откровениями с английским политиком, представлявшим правое крыло консервативной партии. Тот заверил министра, что будет сделано все, чтобы не допустить углубления франко-советских отношений, для чего будут предприняты шаги в пользу англо-германо-польского союза. Собеседники говорили о возможной в будущем объединенной интервенции против СССР после того, как будет обеспечено успокоение в Европе. Когда английский собеседник высказал мнение, что с интервенцией надо повременить, пока в России не наступит внутренний кризис, то Ю. Бек запротестовал. Он заявил, что поляки лучше знают русских, нельзя упускать время, которое может быть использовано для усиления Красной армии, и тогда реализация идеи расчленения России окажется затруднительной. Договорились вернуться к этой теме, если удастся благоприятным образом разрешить вопросы франко-германских отношений, тем более что силы эвентуальных интервентов превосходят советские.

1935 год ознаменовался еще одним важным событием – визитом нациста номер два Г. Геринга в Варшаву. В информации, направленной в Кремль за подписью заместителя начальника Иностранного отдела А. Слуцкого, сообщалось, что в ходе встреч и бесед Геринга с государственными деятелями Польши было достигнуто взаимопонимание по целому ряду принципиальных вопросов, интересовавших обе стороны. Польша выразила согласие поддержать требования Германии в вопросах вооружений в нарушение положений Версальского договора. Германская сторона получила заверения о поддержке ее позиции относительно аншлюса. Стороны констатировали обоюдную заинтересованность в противодействии влияния СССР на европейские дела.

Что касается восточного соседа Польши — СССР, то в польском руководстве исповедовали идею объединения сил Запада для борьбы с Россией вне зависимости от ее государственного и общественного устройства. К работе по российскому направлению в Варшаве были привлечены не только внешнеполитическое, но и военное ведомства, а также спецслужбы.

В Генштабе разработали документацию об использовании эмиграции из бывшей Российской империи, объединенной под эгидой созданной под эту задачу организации «Прометей». Руководство ею осуществлялось из Варшавы, а штаб-квартира находилась в Париже, куда специально направлялись в качестве кураторов этого проекта офицеры Генштаба. Во 2-м (разведывательном) отделе Генштаба создали реферат «По делам национальных меньшинств», в составе трех десятков офицеров военной разведки с бюджетом более 300 тысяч долларов. Половина отпущенной суммы поступала по линии Генштаба, другая покрывалась за счет средств МИД. Участие Министерства иностранных дел состояло в разработке политических установок, а вся организационная работа, связанная с деятельностью упомянутой контролируемой организации, выполнялась офицерами Генштаба.

Документ, о котором речь пойдет ниже, как это следует из преамбулы, был исполнен в единственном экземпляре, что подчеркивало степень конфиденциальности и ограничивало круг лиц, которые могли знакомиться с ним. Это понятно, ведь в нем говорилось о проведении тайных операций против СССР с использованием возможностей военной разведки Польши, что означало вмешательство в дела соседнего государства. Фотокопия документа быстро оказалась в Москве.

Итак, ориентировка об использовании организации «Прометей» для активизации работы по Советскому Союзу – N 2304/2/37, исполнитель В. Пельц — подписана 17 августа 1937 года. Деятельность упомянутой организации, подчеркивалось в документе, должна быть направлена на то, чтобы «вызвать национальную революцию на территории СССР», а союзником в этом деле является радикализм молодежи, провозглашающей своей целью борьбу со «всякой Россией». Особое внимание обращалось на такой перспективный, с точки зрения авторов ориентировки, регион СССР, как Кавказ.

Естественно, возникает вопрос: неужели для тогдашнего руководства Польши, над которой уже витала тень гитлеровской агрессии, не было более важной задачи, чем дестабилизация обстановки на Кавказе? Получается, что не было. Мечта о раздроблении Российского государства стала сильнее, казалось бы, естественного чувства самосохранения перед лицом германской угрозы.

Из Варшавы по каналам разведки приходили сообщения, свидетельствовавшие о том, что далеко не все в Польше разделяли прогерманские взгляды Ю. Бека. Цитировались высказывания польского генерала Галлера о том, что польско-германский договор обеспечивает немцам на случай войны с СССР организацию в Приморской области Польши этапных пунктов по обслуживанию германских войск, что грозит впоследствии утерей этих территорий для Польши. Критическую позицию в отношении прогерманской ориентации Ю. Бека занимал генерал В. Сикорский и даже старшие чиновники возглавлявшегося Беком ведомства.

В феврале 1937 года Польшу вновь посетил Г. Геринг, имевший двухчасовой разговор с главкомом польской армии маршалом Рыдз-Смиглы. Запись беседы двух маршалов была оперативно добыта загранаппаратом в Варшаве и направлена в Центр.

В ходе беседы Г. Геринг заявил: «Необходимо всегда помнить, что существует большая опасность с Востока со стороны России не только Польше, но и Германии. Эту опасность представляет не один большевизм, но и Россия как таковая, независимо от того, существует ли в ней монархический, либеральный или другой какой-нибудь строй. В этом отношении интересы Польши и Германии всецело совпадают». До нападения гитлеровской Германии на Польшу оставалось полтора года...

Это всего лишь фрагменты из обширной документации польского происхождения, которой располагала внешняя разведка и которую она докладывала в Кремль. Она позволяла лучше понять скрытые замыслы тогдашнего польского режима и, соответственно, формировала отношение к нему. В наше время от поляков можно слышать осуждение тех или иных стран или государственных деятелей прошлого , при этом восприятие правды о поступках собственных лидеров накануне войны происходит крайне болезненно. А они, скажем, Бек и Рыдз-Смиглы, взяли на себя миссию торпедировать возможность создания антигерманского фронта с участием Советского Союза, Великобритании, Франции и самой Польши, наотрез отказавшись — в случае развязывания нацистской Германией военных действий — взаимодействовать с Красной армией.

СССР по диспозиции Генштаба был готов развернуть в таком случае группировку в составе 120 стрелковых, 16 кавалерийских дивизий, 5 тысяч орудий, 10 тысяч танков, 5 тысяч самолетов и еще целого ряда частей обеспечения. Если иметь в виду более 45 дивизий польской армии с соответствующими средствами бронетехники и авиации, то объединенная группировка советских и польских войск, по крайней мере в численном измерении, была бы сопоставима с силами вермахта, задействованными на восточном направлении. Но возможность встретить вермахт на западной границе Польши была проигнорирована, хотя еще в марте 1939 года СССР предложил Варшаве заключить политический и военный договор о взаимопомощи.

Это обернулось трагедией для польского народа, а Польша исчезла с политической карты Европы, превратившись в генерал-губернаторство Третьего рейха. Именно в СССР, чего так не хотели в Варшаве, были сформированы польские дивизии, которые принимали участие в боях с вермахтом в составе Красной армии, а затем в освобождении Польши от немецко-фашистских оккупантов. Именно в СССР была сформирована и вооружена армия генерала В. Андерса, которая воевала с немцами в составе англо-американских войск.

Правда истории для всех должна быть одна — та, что зафиксирована в документах, и чем больше будет таких свидетельств, тем лучше.

Союзники о Балтии

В начале августа 1939 года в Москве начались переговоры военных делегаций СССР, Англии и Франции. В советскую входили нарком обороны К. Ворошилов, нарком военно-морского флота Н. Кузнецов, начальник Генштаба Б. Шапошников. С британской и французской стороны не было ни министров, ни их заместителей, ни начальников генштабов. Английскую делегацию возглавлял адмирал Драке, французскую — генерал Думенк. Целью переговоров было попытаться договориться о заключении трехстороннего военного соглашения на случай германской агрессии против одной из участниц или третьей страны, под которой подразумевалась, в частности, Польша. Если коротко, то идея заключалась в создании для Германии двух фронтов: на Востоке и Западе, по примеру того, как это было во время Первой мировой войны.

На утреннем заседании делегаций 15 августа начальник Генштаба Красной армии, излагая советский план развертывания сухопутных и военно-морских сил в случае подписания военного соглашения, предложил, чтобы Англия и Франция договорились с Балтийскими странами о занятии англо-французским флотом портов и участков побережья ввиду угрозы захвата их германскими войсками. Советский Балтийский флот в таком случае мог бы базироваться совместно с объединенным флотом Англии и Франции и участвовать в совместных операциях в акватории Балтийского моря.

Адмирал Драке посетовал на то, что у ВМС Великобритании имеется обширная зона ответственности в Атлантике и на Тихом океане, а у французов — это Средиземное море, в то время как Балтийское море имеет относительно локальное значение, хотя ему и французскому коллеге понятно, что для СССР контроль над морскими коммуникациями в этом районе имеет первостепенное значение. Получалось, что миссия противодействия германскому военно-морскому флоту на Балтике — это обязанность Советского Союза.

Московские переговоры закончились безрезультатно, поскольку Англия и Франция не смогли или не захотели убедить поляков действовать в случае агрессии со стороны Германии единым фронтом. Но сама эта проблема не только не исчезла, но, наоборот, выросла в первоочередную после того, как вермахт, раздавив польскую армию, получил оперативное пространство для развертывания сил и средств на будущем германо-советском фронте.

В конце сентября — начале октября удалось договориться с правительствами Эстонии, Латвии и Литвы о размещении ограниченного контингента советских войск на территории этих стран, что, как видим, соответствовало консолидированному с англичанами и французами пониманию необходимости упредить немцев в Прибалтике.

В результате силовых акций нацистов с политической карты Европы одно за другим исчезли три государства: Австрия, ставшая Остмарком, Чехословакия, превратившаяся в Протекторат Богемия и Моравия, и Польша, ставшая генерал-губернаторством рейха.

В такой обстановке и в условиях нарастания угрозы германского вторжения в странах Балтии активизировались левые силы, выдвинувшие из своих рядов политических деятелей титульных наций, таких как Варес и Лауристин в Эстонии, Кирхенштайн и Лацис в Латвии, Палецкис в Литве. На состоявшихся в Балтийских республиках летом 1940 года парламентских выборах левые партии одержали убедительную победу и сформировали новые органы законодательной и исполнительной власти. Они обратились к Верховному Совету с просьбой о принятии Эстонии, Латвии и Литвы в состав СССР в статусе союзных республик, что и было осуществлено с соблюдением надлежащих юридических процедур.

Последующие события подтвердили, что указанные процессы сыграли весьма существенную для всех антинацистских сил роль на начальном, самом тяжелом для нас периоде войны. В соответствии с директивой N 21 Верховного главнокомандования вооруженных сил вермахт действовал на Восточном фронте в трех операционных направлениях силами групп армий «Север», «Центр» и «Юг». Первая, пользуясь хорошо изученным театром военных действий и развитой инфраструктурой, должна была в кратчайший срок завоевать Прибалтику, захватить Ленинград, соединиться с финской армией и развернуть объединенную группировку на Москву. Легко себе представить, что, если бы вермахт начал вторжение не западнее Каунаса, а из района Нарвы, и без того тяжелая обстановка могла стать катастрофической.

Документы, добытые разведкой, содержат развернутые оценки нашими союзниками по антигитлеровской коалиции военно-политических аспектов, связанных с событиями вокруг Прибалтики, поэтому есть резон вспомнить ряд моментов.

15 декабря 1941 года в Кремле Председатель СНК СССР И. Сталин принял прибывшего в Москву министра иностранных дел Великобритании А. Идена. Тот проделал опасный путь на крейсере до Мурманска через Северное море, в котором оперировали германские подводные лодки, а затем следовал поездом по железной дороге, подвергавшейся бомбардировкам Люфтваффе. Так что ощущения у гостя в полной мере отражали серьезность, если не сказать критичность, того положения, в котором пребывали и Советский Союз, и Великобритания. Правда, обозначились и обнадеживающие моменты, связанные с начавшимся успешным контрнаступлением Красной армии под Москвой. Конечно, до перелома на советско-германском фронте еще далеко, а пока немцы бомбят Англию, топят конвои союзников, Ленинград в блокаде, вермахт нацеливается на бакинскую нефть. Но советский лидер, может быть и неожиданно для гостя, поставил ряд вопросов послевоенного мироустройства, и британской стороне следует сформулировать свои подходы.

По возвращении Идена в Лондон появляется его секретный меморандум N WP/42/48 от 28 января 1942 года, разосланный членам британского кабинета, в котором дан анализ вариантов развития ситуации и предложены рекомендации о целесообразном образе действий Великобритании. Документ был оперативно получен советской разведкой и направлен в Государственный Комитет Обороны СССР.

В меморандуме говорилось, что требование русских о признании границы 1941 года может показаться умеренным, если подумать о том, что они могли бы потребовать гораздо большего, например контроля над Дарданеллами и доступа к Персидскому заливу.

Читаем далее: «С чисто стратегической точки зрения как раз в наших интересах, чтобы Россия вновь обосновалась в Прибалтике с тем, чтобы иметь возможность лучше оспаривать у Германии господство на Балтийском море...» Предлагается иметь в виду и советские аргументы, а именно: что в случае с Прибалтикой речь идет о бывших российских территориях, оккупированных немцами, и что прибалтийские государства сами голосовали за присоединение к СССР. Далее Иден констатирует, что компромиссные решения, какими бы они ни были, должны учитывать требования безопасности для России, включая контроль над внешней политикой и обороной прибалтийских республик. Этот рефрен сохранялся и в последующих британских документах. Так, в секретной записке исследовательского отдела МИД Великобритании от 17 апреля 1945 года «Некоторые исторические тенденции русской внешней политики» указывалось, что границы СССР 1941 года «на всем своем протяжении на западе представляют не результат притязаний, а исторически обусловленную стратегическую и этнографическую черту».

Решения и документы Международного трибунала в Нюрнберге принимались не на основе консенсуса, а большинством голосов, оставляя возражавшей стороне лишь возможность зафиксировать особое мнение. Обвинительное заключение оглашалось, напомним, несколько месяцев спустя после речи У. Черчилля в марте 1946 года в американском Фултоне, которую считают публичным стартом холодной войны. К этому времени политическое, военное, идеологическое и пропагандистское противостояние уже набрало обороты. Тем интереснее посмотреть, как там трактуется тема Балтии.

В этом документе обязательного международно-правового характера, под которым стоят подписи главных обвинителей от Соединенных Штатов Америки, Великобритании, Франции и Советского Союза, записано, что трибуналом были рассмотрены материалы о военных преступлениях, совершенных германскими вооруженными силами на всех оккупированных территориях, включая «СССР, т. е. в Белорусской, Украинской, Эстонской, Латвийской, Литовской, Карело-Финской и Молдавской советских социалистических республиках и девятнадцати областях РСФСР...» (раздел III, п. 2).

Согласие держав-победителей нацизма по проблемам послевоенного устройства мира достигалось непросто. Разведывательная информация способствовала тому, что политическое руководство нашей страны могло вырабатывать оптимальную линию при отстаивании ее геополитических интересов.

Лев СОЦКОВ, ветеран СВР России, генерал-майор в отставке, писатель 

Родина. 2010. № 12.